Ангелина Бенза, воспитанница Морского клуба «Юнга» Санкт-Петербургского городского Дворца творчества юных, стала победителем VI открытого фестиваля-конкурса «Путем Героя – к заветной мечте» в номинации «Духовное наследие – память о Героях» (возрастная группа от 14 до 17 лет). Девушка представила на суд жюри электронный сборник своих стихотворений «Я – помню».
В этом году фестиваль-конкурс проходил в дистанционном формате и предлагал участникам – командам образовательных организаций, клубов и объединений представить творческие работы в семи номинациях. Жюри оценивало фоторепортажи о социальных акциях и исследовательские работы, изобразительные работы и макеты реконструкций боевых событий, литературные произведения и литературно-музыкальные композиции учащихся, документальные фильмы, посвященные забытым героям, стоявшим на защите нашей Родины в разные исторические эпохи.
Стихи Ангелины Бенза посвящены обороне Севастополя 1941 года, партизану Борису Михайловичу Дмитриеву, ленинградским выпускникам, которые в день окончания школы узнали о том, что началась война. Каждое из стихотворений юного поэта погружает нас в атмосферу событий, в нем описанных, и передает душевный настрой героев.
Учредители фестиваля: Комитет по молодежной политике и взаимодействию с общественными организациями, Комитет по образованию Санкт-Петербурга, Межрегиональная общественная организация «Совет Героев Советского Союза, Героев Российской Федерации и полных кавалеров ордена Славы Санкт-Петербурга и Ленинградской области».
Поздравляем Ангелину и ее педагогов Н.П. Слободчикову и А.В. Исауленко и предлагаем вам познакомиться со стихотворениями!
Как это горько. Нужно уходить. Уйти, своё отдав на растерзание. Никто меня не сможет убедить, Что было всё предрешено заранее.
Быть может, это я здесь виноват, Или не я, или другой — такой же? Не всё, увы, можно вернуть назад. Что можно — мы вернём. Но только позже.
Когда от горечи в дыму ты сам не свой, Сжимается в груди от горя сердце, В душе не молкнет — нарастает вой: Нам до победы не дано согреться.
Да, будем мы, врастая в жизнь, стоять, Но ты взгляни, как нас ничтожно мало! Врастать в гранит, вращая Землю вспять, Как деды и отцы наши стояли.
И звёзд уже не видно, всё в дыму, И море не ласкает, а бушует, И небо — алое, я не пойму? И ветры, горькие от горя, дуют.
Уходим. Но вернёмся! Слышишь, жди! Вернёмся — и отстроим всё сначала! Вернёмся! Чтобы тысячью гвоздик Над миром снова солнце воссияло.
До рассвета полчаса. Мы вошли в деревню. На полях лежит роса, Только враг не дремлет. Мы с товарищем вдвоём И в беде, и в счастье: Вместе и едим, и пьём, И фашистов дразним. Только вот я не пойму: Не похожи вовсе. Мне шестнадцать, а ему — Восемьдесят восемь. Пусть он стар, но всё равно Он в отряде нашем. И, поверьте, без него Я не стал бы старше. Тихо, и ещё темно. Мне б сейчас согреться… Нет собак, их всех давно Постреляли немцы. «Бить их, гадов, нужно, брат!» — Говорил мне Дедко. Партизанский наш отряд Лупит их нередко. А в отряде есть ещё… Только по секрету! Я вам малость сообщу Про девчонку эту. Хороша она собой, Как цветок из леса. И такой нет ни одной, Как моя Алеся. Высока, стройна она; Косы золотые, Как осенняя луна… Глазки голубые. А сегодня поутру Как мы уходили, Эти глазки — я не вру — Слёзы затопили… Вот уже и рассвело. Печи задымили. То знакомое село, Мы здесь уже были. Здесь нас ждут в одной из хат, На краю деревни: Здесь у Дедко живёт брат, Он такой же древний. Только вдруг переполох: Немцы из-за бани. Сразу «Ахтунг! Хенде хох! Русиш партизайне!» Дедко крикнул мне: «Тикай! И бегом к отряду». Тут лесистый дикий край. Километры кряду. Я кричу ему в ответ: «Как тебя оставлю? Неужели жизнь твою Я ни в грош не ставлю?» Немцы начали стрелять, И мы с Дедко тоже. Вижу эти я опять Ненавистны рожи! Я стрелял, стрелял, стрелял — В целях обороны. Дед подстреленный упал… Кончились патроны. Я сдаваться не могу: Недопета песня! Но и долго одному… Эх, прости, Алеся… Я не сдам им ничего. Ты прости, родная, И ни слова одного Они не узнают. Ты не думай обо мне, Не печалься, Леся! Я не по своей вине Задержался здесь, и Знаю, ты меня в лесу Точно вспоминаешь. А что я тебя люблю — Так и не узнаешь. Окружили, повели — «Шнелле, шнелле, швайне...!» Не уйду с родной земли, Я не раб Германии! За свободу, мир и дом Можно и погибнуть. Это лучше, чем потом Всем в оковах сгинуть. Ты прости, моя земля, Край ты мой чудесный… Ты держись там без меня, Не горюй, Алеся...
Расцвёл июнь, черёмуха опала, Двадцатое число календаре… И лето вновь в права свои вступало… А память ставит длинное «тире».
И снова мне почти что восемнадцать, Экзамен сдан, всё лето впереди! Я выпускник! Таинственная сладость От этих слов качается в груди.
Двадцатое. А на́ двадцать второе, На воскресение назначен выпускной… И ночи белые, и песни над Невою, И я — тогда весёлый, молодой…
И Ленинград ликует вместе с нами, И мама брюки помогает гладить мне, И я пою… А завтра мы узнали О том, что мы участвуем в войне.
А через пару дней пришла повестка. И мама плакала, и плакала сестра… И я не знал, что я хожу по леске, Мне думалось, что это лишь игра…
Я помню бой, тот, первый, самый страшный, Как рядом падали ровесники мои, Как я кричал, и было мне не важно, Что будут и потом ещё бои.
Я помню, как мы заняли деревню, Я помню страх и боль в глазах детей, Я помню всё… Или не всё, наверно. Так уж устроена вся память у людей.
И мне из дома приходили письма, О голоде, обстрелах, и о том, Чтоб не справляли мы по Ленинграду тризну, Или справляли, но когда-нибудь потом!
И что Великий Пётр, увидев город, Сам заблудился бы теперь. Но Ленинградцы верят, знают: скоро Уйдёт от города Голодный Зверь!..
Мне не забыть этих тяжёлых лет военных, Не залечить сердечных старых ран. Та память для меня навек нетленна, Хоть закрывает иногда её туман.
И снова память подступает, как когда-то, И открывает те свинцовые листы, Те годы — Сорок первый, Сорок пятый, Я помню… Вспомнишь, может быть, и ты.
